История взрослая (да, и про секс в том числе), и требует адекватного чувства юмора, так что тролли и дети мимо.
А вообще надеюсь, что вам понравится.
Грань отчаяния.
Автор: Ангулема.
Персонажи: Артас Менетил, Иллидан, Кельтас, Нефариан, Ониксия, королева Ланатель, Килджедан, Архимонд, Медив. Упоминаются разные злодеи мира ВоВ.
Предупреждение: многобукв, пара бранных слов, шутки-самосмейки, своеобразные отношения Кельтаса и Иллидана.
В большом зале тянуло прохладой. В распахнутые высокие окна дул теплый, порывистый ветер, но спотыкался на громаде ледяного трона и вздымался под потолок легкими, почти прозрачными клубами пара. Артас осмотрел собрание, тяжело поднялся и прошел во главу стола, бренча железными шпорами на тяжелых кованых сапогах.
- Я приветствую вас всех, - сказал он тихо и гулко, - и благодарю, что собрались по моей просьбе. Дело важное и безотлагательное.
С его неестественно синих глаз постоянно тек тонкой струйкой густой дым, утекал куда-то под шлем. Когда Артас закрывал глаза, казалось, гаснут нестерпимо яркие фонарики.
- Долгие годы, - продолжил павший принц Менетил, убедившись, что его не станут перебивать, - каждый из нас работал во благо своей цели. Теперь же на нас объявили охоту, объявили нас порождением хаоса.
С левой стороны овального длинного стола раздался недоверчивый смешок. Артас повернулся туда и прищурился. Высокий плечистый дреней, презрительно усмехаясь, потер подбородок, накрутил на палец гладкое упругое щупальце и отпустил. Посмотрел на каменного соседа слева, потом на синеволосую девушку-змею, и, наконец, взглянул на Артаса.
- Неужели нашелся герой над героями, который сможет одолеть нас всех? – ехидно спросил дреней.
- Нет.
- Тогда кто же? – приятным низким голосом спросила черноволосая леди, сидящая в глубоком кожаном кресле, поправила выбившийся из прически локон.
- Альянс, - ответил Артас.
- Кто-о? – леди чуть не вскочила, ноодумалась, раздраженно одернула рукав яркого алого платья.
- Люди, как и орки, впрочем, - спокойно ответил Артас, - пришли к выводу, что одинокий герой бессилен перед лицом, хм, Зла. Я считаюсь первым и вернейшим примером этой сентенции. Поэтому они объединяются в…как бы сказать точно…в вооруженные группы из лучших воинов. В обученные, хорошо одетые, накачанные магией рейды истребителей.
- Один человек или десяток, неужели для нас это имеет значение? – негромко, но серьезно спросил темноволосый мужчина, сидящий рядом с нервной леди.
Артас помолчал, рассматривая неявное мельтешение багряных теней над головой мужчины. Повернулся и показал собранию на пустой угол.
- Вот тут, - сказал тихо и выразительно, -было место для создания более древнего, чем все мы. Однако огненные недра разорены, а древние существа наконец-то обрели покой, вместе со своим повелителем.
Черноволосый мужчина побледнел.
- Неужели нашелся кто-то, кто одолел Рагнароса?
- Нашлись, - поправил его Менетил. – Вы видите место в отдалении, усыпанное песком? Только недавно я узнал, что оно уже не пригодится, когда все приготовления были сделаны. Анкираж открыт и усыпан трупами силитидов. Ктун мертв. Голова Сартариона болтается на пике в Даларане, будто погремушка. Зул`Аман вырезан подчистую.
Дреней помрачнел, посмотрел на краснокожего эредара, сидевшего слева, но тот промолчал. В конце стола раздался тревожный звук – гигантский птицезмей Хаккар высказал свою тревогу.
- На нас объявлена охота, - продолжил Артас, - и мне кажется, что наступила пора нам объединиться.
За его спиной раздался тихий шепот, Артас обернулся, но шепчущий и не думал скрываться. Только отвел длинные золотистые волосы от треугольного лица. На Артаса вплотную уставились невидящие,сверкающие больным диким огнем глаза.
- Это личное, - небрежно сказал Иллидан, повернулся к золотоволосому принцу и кивнул в ответ на какую-то мысль.
Артас поморщился. Все знали об этой связи, и все воспринимали ее как само собой разумеющееся, но брезгливые остатки человечности в Артасе не могли равнодушно воспринимать такой союз мужчины смужчиной.
Принц Кельтас выпрямился, повернул к Менетилу свое красивое, чересчур правильное лицо. Глаза были непроницаемы как стекляшки.
- Я думаю, - сказал Артас, отводя взгляд от падшего принца эльфов, - что каждому из нас надо подумать, дело достаточно серьезное. Однако не затягивайте свои размышления надолго, в следующий раз мы можем увидеть новые пустующие места.
***
Драконица была огромна. В ее черном теле, в ее отливающих золотым блеском роговых пластинах было что-то кошачье, но желтые равнодушные глаза выдавали типично змеиную сущность. Драконица медленно повела величественной головой, втянула плоскими ноздрями горячий воздух и приступила к трапезе. С рычанием вцепилась длинными, острыми клыками в еще теплую тушу медведя, растерзала ее, но вдруг задрала окровавленную морду.
А пещеру вошел гигантский дракон. По сравнению с ним драконица была маленькой и изящной. Дракону было тесно, он прижимал к спине крылья, цеплялся хвостом за стены и недовольно, грозно рычал. Развернуться к нему мордой драконица не успела, дракон рванулся вперед, облапил ее мощными передними лапами за бока и вцепился пастью в загривок. Он мог бы с легкостью перекусить ей шею, но только держал крепко и цепко, как кошка-мать держит неразумного котенка. Драконица взревела, чувствуя, что против ее воли, без должного почтения, ее попросту совокупляют, но дракон был сильнее и решительнее. Она затихла, сдалась на милость, ткнувшись разозленной мордой в песок. Дракон напоследок взревел, отпустил ее и неуклюже отошел в сторону, спотыкаясь задними лапами о собственный же хвост.
Уже у самого входа он вдруг сжался и перекинулся в обнаженного худощавого темноволосого человека. Потянувшись, смело повернулся к драконице спиной, и вышел прочь. Драконица, лежавшая на песке, вдруг вздрогнула и оказалась растрепанной и тоже совершенно нагой молодой женщиной. Женщина лежала на песке, облокотившись на локоть, и наконец неуверенно поднялась, с гримасой боли потерла шею, откинув за спину густые черные волосы. Желтые глаза ее горели яростным огнем. Женщина посмотрела на растерзанные останки медведя, развернулась и пошла к выходу, придерживая рукой живот.
- Ты не голодна? – небрежно спросил мужчина, вольготно раскинувшись на ложе, оббитом блестящей светлой кожей. Язык, накотором он говорил, был древнее самого времени.
- Я бы предпочла, чтобы ты больше не делал так, - прошипела Ониксия. – Маленькие только-только научились летать, у некоторых даже еще нет передних лапок. Чем ты думал?
- Мы должны возродить наш род, - возразил черноволосый ее брат, Нефариан, - чем быстрее – тем лучше.
Ониксия раздраженно схватила золотой гребень с острой ручкой и принялась водить по своим густым, длинным черным волосам. Она мерила шагами комнату, пока не остановилась у открытого балкона. Ветер тут же подхватил пряди, затрепал их в воздухе в каком-то причудливом танце. Собственная нагота Ониксию не смущала.
- Зачем ты это делаешь? – заинтересованно спросил Нефариан, беззастенчиво рассматривая ее.
- Делаю что?
Он изобразил жестом, как она причесывается.
- Эта человеческая шкурка…ты привыкла к ней. Может быть, однажды ты решишь, что лучше быть человеком, чем драконом?
- Может быть, однажды ты будешь думать, а потом говорить? Ты весь в отца!
Мужчина чуть покраснел.
- Где ты отложишь яйца? – спросил он хрипло, похлопал по ложу рядом с собою, и она присела рядом, отложив расческу.
- Не знаю, - сказала Ониксия отрывисто. – В свете того, что сказал мальчишка Менетил…пожалуй, тут, в моем убежище. Оно на краю света и сюда никто не доберется.
Нефариан кивнул.
- У тебя тут тесно, - сказал он задумчиво, рассматривая высокий потолок пещеры.
- Естественно, - ехидно отозвалась драконица, - мое убежище не рассчитано на двоих.
Впрочем, она тут же погрустнела.
- Мне и детям тут будет тесно.
- Я могу взять часть маленьких…
- Нет, - тут же перебила она. – Не можешь. У тебя теперь опасно.
Он согласился.
- Ты ничего не знаешь об отце?
- Нет. – Ониксия легла с ним рядом, положила подбородок на его сильное смуглое предплечье. – О лорде Престоре ничего не слышно.
Нефариан нахмурился.
- Впрочем, - сказал он сердито, - он не так уж и нужен нам, мы сами возродим род черных драконов. Наши дети увидят небо.
Ониксия улыбнулась, погладила белой изящной рукой грудь брата.
- Знаешь, на чем мы лежим? – проворковала она.
Нефариан скосил глаза, потрогал рукой мягкую упругую кожу.
- На чем?
- Это шкурки человеческих женщин, - смеясь, сказала Ониксия. – Молоденьких и мягоньких.
Нефариан некоторое время смотрел пристально ей в лицо, пока она не перестала смеяться.
- Ты так похожа на отца, - сказал он мягко, - непредсказуемая, опасная и разумная.
- Что ты думаешь, о плане этого мальчика? – спросила вдруг Ониксия, разрушив уютную теплую тишину. Нефариан, почти задремавший, дернулся и сел.
- Я думаю, что ничего не выйдет. Впрочем, он предупредил нас всех, это хорошо.
- Не выйдет?
Нефариан криво улыбнулся.
- Для отпора нужно сплотившееся войско. Нужен лидер. Неужели ты думаешь, что я, дракон Нефариан из рода Черных драконов, потерплю над собой человеческого мальчишку? Мертвый он или живой, холодный или горячий, это всего лишь человек. Никогда!
- Другие думают точно так же, - заметила леди Катерина Престор, села, нашла на ощупь сандалии и застегнула их на маленьких аккуратных ступнях. – Ты прав, объединение невозможно. Демоны никогда не согласятся. Мы тоже. Никто не согласится.
- А жаль, - признал тихо Нефариан. – Мальчишка был прав. О, он точно прав, но…
- Мы с тобой, - перебила его Ониксия, натянула на ладное белокожее тело длинное алое платье, - и есть маленькое войско. Мы улетим, если нужно будет спасаться…лишь бы маленькие успели подрасти. Как ты некстати с новой кладкой.
- Прости, - пожал плечами Нефариан, - впрочем, я не сожалею.
Ониксия взяла расческу и снова, в приступе тревоги, принялась расчесывать темные шелковистые волосы.
***
За окном заливисто и беспечно пели птицы. Килджедан поднял голову, прислушиваясь к трелям. Зашелестела яркая занавесь, он отвернулся от окна.
- Мой лорд, - почтительно сказал высокий эльф с неуловимой печатью порока на лице, - к вам брат.
Килджедан кивнул.
- Я запомнил тебя, - раздался крик из коридора, - я тебя запомнил, слышишь?
Архимонд ввалился в кабинет, чуть не запнувшись о стойку для комнатных растений.
- Твои эльфы совсем страх потеряли, - прорычал он в ярости, - меня не хотели пускать без доклада! Меня!
- Верно, - согласился Килджедан. – У них такой приказ, не пускать нико…что такое?
- Что это у тебя? – обалдело спросил Архимонд, тыча пальцем и самым подвижным щупальцем на подбородке в сторону колен брата.
- Вяжу, - коротко ответил Килджедан.
- Что-что?
- Мне скучно, я просто тупею тут, в изоляции. Хотя, конечно, здесь спокойно и красиво.
- И ты вяжешь? – уточнил Архимонд.
- Верно, - спокойно согласился эредар. - Я вяжу, чтобы пальцы не теряли подвижность. Если не заниматься мелкой моторикой…
- И что это будет? – перебил его Архимонд.
- Шарф.
Архимонд осторожно взялся за край длинной пушистой ленты. Осмотрел аккуратные ровные петельки, пощупал сиреневую мягкую пряжу.
- Кому?
Килджедан улыбнулся, показав острые клыки.
- Пропитаю ядом и пошлю Кельтасу.
Архимонд осклабился.
- Я пришел поговорить о совете. Скоро мальчик из Ледяного Шпиля снова разошлет приглашения. Что ты будешь делать, рукодельник?
- Приду, - коротко ответил Килджедан, повел локтями, взял спицы и принялся ловко набирать петли. – Я хочу посмотреть, чем все закончится.
- Думаешь, появятся новые пустые места?
Килджедан пожал плечами.
- Со временем – да.
Архимонд помолчал, плюхнулся на изящный, оббитый плюшем стул. Закинул ногу на ногу, пачкая пыльным сапогом бежевый плюш.
- Если я правильно понял, ты будешь наблюдать? Наблюдать и не вмешиваться.
- Именно так, - усмехнулся эредар. – Я буду наблюдать, и не буду вмешиваться.
- Мальчик, - задумался Архимонд, - которого ты создал, он стал слишком сильным. Может быть…
- Он сильнее нас, - признался Килджедан, на секунду в его глазах вспыхнуло неукротимое алое пламя. - Да, он давно стал сильнее нас и, пожалуй, в глубине души я даже горжусь им, моим лучшим творением. Но участвовать в его войнах я не буду. Никто не доберется до меня, никто не переплывет море, не пройдет через мою охрану…и уж тем более, никто не одолеет меня рядом с Солнечным колодцем.
Архимонд пожал плечами.
- Я и вовсе не боюсь никаких воинов. Ноздорму ненавидит меня, но не может выгнать из своей лакуны времени. Он никого не пустит туда.
- Что ж, - улыбнулся Килджедан, дернул за нитку и сиреневый клубок покатился по мягкому ковру, - мы оба будем лишь наблюдателями. Пусть будет так.
- Боюсь, - тихо, нехотя сказал Архимонд, - что мы с тобой остались на обочине истории, как реликты, которые отслужили свое.
Килджедан кивнул.
- Я чувствую свою ненужность, и ты – тоже.
Килджедан снова кивнул, сжал губы, но ничего не сказал.
- Может быть, это и к лучшему, - закончил, наконец, дреней свою мысль. - Лучше жить в глуши, чем гнить на поле боя.
Килджедан молча, упорно провязывал петли, шерстяная нить тихо шуршала и расплеталась из клубка.
***
Ночь была необычайно душная. Сюда, на край Дренора, практически на край света, ветра не долетали, задерживаясь высокими скалами. Но маленькие хитрые ветерки не гнушались огибать утесы, упрямо гнули свои потоки, поэтому в Черном Храме всегда были сквозняки. Сегодня не было.
От Иллидана шло ровное жаркое тепло, болезненное, как и все, что он делал. Кельтас осторожно отодвинулся на самый край кровати, стараясь не соприкоснуться ни плечом, ни бедром, ни ногой. За ухом, где-то в глубине черепа, начинала тянуть боль, предвестница тяжелой мигрени. Мигрень, к сожалению, не лечилась магией. От обычного зажима мышцы в голове, боль была сильнее, чем от раны или проклятия. И то, и другое Кельтас мог излечить, зачерпнув немного силы у Иллидана, мигрень – не мог. То, что он не один страдал головной болью, его ничуть не утешало: все маги, поголовно, расплачивались за силу. Впрочем, Иллидан говорил, что когда-то давно друиды из его леса пользовались магией без…побочных эффектов. Видимо, с тех времен магия стала злее.
От мигрени было только одно спасение – уснуть и переспать боль. Кельтас знал, что в такой духоте не сможет уснуть, разве что прижмется к Штормрейджу. От того так и потрескивало спокойной, укрощенной магией спящего. Прижиматься не хотелось.
Кельтас спустил босые ноги с кровати, сел и обхватил виски прохладными ладонями. Безрадостно уставился в пол.
Иллидан спал, раскинув мощные руки. То там, то тут на коже с диковинным, лиловым оттенком, вспыхивали рунические татуировки, на боку чернел плохо заживший шрам. Кельтас, обернувшись, какое-то время бездумно следил за этой причудливой игрой бликов, пока не понял, что от мерцания мигрень только сильнее одолевает его.
Без привычной повязки лицо Иллидана казалосьстарше, выжженные провалы сияли ровным зеленым светом, который не могли приглушить даже уцелевшие веки.
«Зачем ты мне? - подумал Кельтас, - и зачем я тебе?».
Мысли были привычны и безрадостны. На первый вопрос Кельтас хорошо знал ответ, но вот на второй…Истерзанный народ эльфов - маги и воины, лекари, во главе с принцем, - оказался беззащитным, никому не нужным. Никто не хотел принимать уцелевших эльфов под свое крыло, но каждый норовил оторвать от них кусок, уничтожить остатки некогда великой расы. Иллидан…может быть, он пожалел их, хотя он не ведал жалости. Может быть, он имел на несчастных эльфов свои планы, хотя пока ничего не приказывал им. Может быть…но он никогда не отвечал на вопросы Кельтаса, по крайней мере, прямо.
За свое покровительство, покровительство надежное и спасительное, он назвал цену: ничтожную в масштабах маленького народа и огромную для конкретно взятого эльфа. Что такое честь принца, когда женщины и немногочисленные дети оказались в безопасности? Когда ночью не нужно выставлять часовых, когда не травят огнем и зверями, словно лесных обитателей. Ничто. Кельтас уплатил цену сполна.
Однако даже теперь, когда своеобразные их отношения стали известны всем, более-менее сложились и устоялись, Кельтас по-прежнему не мог понять, зачем он Иллидану Штормрейджу. Даже с учетом порочных наклонностей Иллидана, вокруг него крутилось множество молодых людей различных рас и возрастов, однако тот предпочитал мучить тяжелой и позорной страстью холодного и отстраненного принца кровавых эльфов.
Впрочем, к чести Иллидана, несмотря на то, что он делал, он относился к принцу, как к мужчине. Наверное, поступай он по-другому, низводя Кельтаса до уровня бесполой, бесстыдной постельной игрушки, тот бы уже наложил на себя руки, но нет. Иллидан был жесток, но честен.
- Я не вернусь! – вскрикнул вдруг Иллидан в душной ночной тишине и вскочил, скинув с обнаженного тела покрывало. Кельтас шарахнулся прочь. Иллидан прикрыл рукой лицо, с трудом перевел дыхание.
- Чего ты не спишь? – спросил он отрывисто, повернув слепое лицо в сторону принца.
- Мигрень, - лаконично ответил тот.
Иллидан поманил его к себе, словно собачонку. Кельтас сжал зубы, но пододвинулся ближе, задрожал от бессильной злости, когда Иллидан усадил его себе на колени, как безвольную куклу. Прижиматься обнаженной кожей к горячей коже демона было неприятно, слишком липко. Иллидан осторожно положил когтистые ладони на виски принца, чуть сжал, уколов острым когтем висок. Боль вспыхнула на секунду где-то в затылке и прошла без следа.
- Ложись спать, - отрывисто сказал Иллидан и бесцеремонно скинул принца на кровать.
Тот лег, откатившись на самый дальний край.
- Что тебе приснилось? – спросил он несмело.
Иллидан схватил повязку, обвязал ее вокруг лица и посмотрел в сторону сжавшегося принца. Под повязкой вспыхнули яркие зеленые огни.
- Клеть, - сказал зло, - что я снова в Клети, а эта сучка сторожит меня снаружи. Обиднее всего было помнить, что я был свободен.
Он вдруг невесело засмеялся.
- Большую часть жизни я как раз не был свободен. Но я больше никогда не буду сидеть на цепи. Свобода слишком дорого мне далась.
Кельтас с тоской посмотрел на свои руки. Можно ли считать его свободным? Его, лежащего в чужой постели, со спутанными волосами, с оскверненными мужскими поцелуями губами. Свободен ли он?
- Чем ты недоволен? – проницательно спросил Иллидан, прошелся туда-сюда по спальне, распахнул крылья на весь размах.
- Скоро Король-лич созовет совет, - тихо сказал Кельтас.
- Менетил, - процедил Иллидан.
- Неужели мое присутствие там обязательно?
Иллидан удивился, присел на кровать.
- Ты не хочешь там быть?
- Они смотрят на меня, - горько сказалКельтас. – Они смотрят, и я вижу в их глазах: «Вот принц, который стал шлюхой. Принц без царства, мужчина без чести. Что он делает тут?».
Иллидан улыбнулся.
- Они не думают так.
- Думают!
Иллидан, ухмыляясь, покачал головой.
- Ты просто дурачок, - сказал он мягко, - они все очень старые. Древние. Ты не представляешь, что они знали и видели. И никому из них нет дела, чем я занимаюсь… ммм…с тобой. Я взял тебя с собой, потому что посчитал нужным. Ты и Вайш мои помощники и сподвижники, дела такой важности касаются и вас.
- Ты не позвал этого скользкого дренея, - уже не так воинственно заметил Кельтас.
- Потому, что я его терпеть не могу, - поморщился Иллидан. – И так достаточно дренеев на этом проклятом совете.
- Менетил точно думает, - пробурчал Кельтас. – Я вижу, как он на меня смотрит. Как на жалкое недостойное насекомое. Мне кажется, если я подам ему руку, он спрыгнет со своей ледяной башни, лишь бы не касаться меня.
Иллидан захохотал.
- Он просто мальчишка. Через пару тысяч лет он станет терпимее ко всему. Если доживет.
- Ты веришь в его доводы? – удивился Кельтас.
- Нет, - улыбнулся Иллидан, - но поверили все остальные, а это что-то да значит. До нас никто не доберется: портал закрыт,Черный Храм на краю света. Однако другие всполошились.
- Кто, например?
- Хаккар, - уверенно сказал Иллидан. – Я почти не знаю его, но когда-то он был весьма силен. Если он боится за себя, значит, знает что-то, чего не знаем мы. И ты пойдешь на следующий совет, даже если мне придется потащить тебя на цепи.
Кельтас фыркнул.
- Признайся, ты просто хочешь демонстрировать меня, ты бессовестный ублюдок.
- И это тоже, - согласился Штормрейдж. – Естьчто демонстрировать.
Он протянул свои длинные руки, схватил принца за щиколотку и потащил к себе.
- Оставь меня! – взвыл тот, - пусти, пусти!
***
- Спускайся, - устало приказал Артас Менетил, Король-лич и повелитель Плети. – Я знаю, что ты там.
Из-под свода высокого зала спорхнула летучая мышка, ударилась оземь и обернулась красивой рыжеволосой женщиной, практически раздетой. Впрочем, холода она, как и Артас, не чувствовала.
- Ты устал, мой принц, - проворковала она, забралась к нему на колени, не обращая внимания на торчащие из доспехов шипы. – Ты так устал.
Артас молчал, бездумно поглаживал прохладное женское плечо, мягкое и нежное. Ланатель перестала притворяться и спросила серьезно:
- Плохие новости, мой принц?
- Плохие, - отозвался Артас. – Завтра будет новое пустое место в совете.
Ланатель вздрогнула.
- Кто?
- Завтра скажу, - отмахнулся Артас. Откинулся на спинку трона, откинул назад голову, открыв тонкую полоску незащищенной шеи. Ланатель облизнулась.
- Позволь, я утешу тебя, - почти пропела она.
- Потом, - отмахнулся Артас. – Да и ты не утешишь, разве что отвлечешь ненадолго.
Ланатель скривила хорошенький ротик.
- Мой принц недооценивает женщин, - сказала тихо и зло. – Зря.
- Ты права, - усмехнулся он. – Я никогда не ценил женщин, хоть они вешались мне на шею. Как ты сейчас.
Ланатель оскорблено дернулась, попыталасьотстраниться, но он схватил ее поперек талии и не пустил.
- Сиди, - приказал холодно.
Она затихла, а через какое-то время он отпустил ее.
- Иногда я вспоминаю Джайну, - признался Артас. – Такая скучная порядочная и правильная дочка Праудмура.
- Сильвана Ветрокрылая была горячее? – поддела его Ланатель и шарахнулась прочь, свалившись с его колен на пол, испугавшись свирепого выражения его лица.
Король-лич спокойно наклонился, схватил полную пригоршню рыжих жестковатых волос и потащил королеву вампиров обратно к себе на колени, игнорируя ее болезненный крик.
- Кажется, ты пытаешься вывести меня из себя?
- Нет, - взвыла Ланатель, избегая смотреть в его яростные, сочащиеся ледяным дымом глаза. – Нет, мой принц! О, пожалуйста!
Он выпустил ее косу и тут же схватил за шею,сильно сжав пальцы.
- Не упоминай при мне эту эльфискую суку. Никогда. Ты поняла меня?
- Да, да, мой принц!
- Я подарил тебе жизнь, - Артас наклонился и прикоснулся холодными губами к ее шее, - я могу и забрать ее обратно.
- Не нужно!
- Вот и чудесно, - ледяным тоном заметил Артас и отпустил ее. – А теперь утешь меня.
У Ланатель задрожали губы. Наконец она взяла себя в руки, неслышно вздохнув.
- Прямо сейчас, мой принц?
- Мне повторить? – он протянул руку к ее тонкой шее с темными пятнами синяков.
- Нет, я поняла, - огрызнулась Ланатель.
Слезла с его колен, молча задрала свое почти несуществующее платье.
- Как вы желаете меня?
Артас молча смотрел на нее: на оскорбленный румянец, на темные безжалостные глаза, на ее бесстыдно выставленные прелести.
- Оставь, - тихо сказал он, повинуясь каким-то крохам порядочности, оставшимся в нем. – Можешь идти, если хочешь.
Королева вампиров медленно отпустила подол, и ткань упала на ее ноги, прикрыла кожу серо-голубого оттенка, рыжий треугольник волос и аккуратные круглые колени.
- А если я хочу остаться? – с вызовом спросила она.
Артас криво улыбнулся.
- Я никогда не пойму женщин. За что ты меня прощаешь?
Ланатель вернусь к нему на колени, обняла за шею и устроила голову в излучине его плеча.
- Кто-то же должен, - рассудительно сказала она. – Впрочем, я не прощаю, мой принц. Не обольщайтесь. Однажды я отомщу.
Артас кивнул, признавая справедливость ее обещаний.
- И как это будет?
Ланатель улыбнулась загадочно и торжествующе.
- Как-нибудь по-женски, мой принц. Ни яда, ни кинжала…
- Которые мне не страшны, - усмехнулся Артас.
-…Я просто уничтожу вас, раздавлю как козявку, как маленькое, жалкое насекомое.
Артас усмехнулся.
- Ты забавляешь меня. Что ты думаешь о нашем совете?
Ланатель, сбитая с толка, задумалась нанесколько секунд.
- Самовлюбленные ублюдки, волей случая получившие власть.
Менетил осклабился, погладил ее по боку,запустил руку под лиф платья.
- Я бы не назвал это волей случая.
Королева пожала плечами.
- Все они слишком уверенны в своей неуязвимости. Они не поверили тебе, мой разумный принц. Они погибнут один за другим, а мы закроемся в нашей башне...
- И погибнем в свою очередь, - грустно улыбнулся Артас. – Я был с утра в склепе нашего друга Аркавона. Там пусто, тихо и мертво.
Ланатель закусила губу.
- Аркавон?
- Нет больше Аркавона, - зло сказал Артас, - лишь груды камней и остаточная магия. Если мы позволим себе закрыться в башне, от нас останется тоже самое. Нет, нужно переступить себя, заключить союз с…с кем только можно, объединить войска и нанести удар по Оргримару, по Штормграду,сжечь Тельдрассил.
- Иллидан Штормрейдж никогда не согласится, -заметила Ланатель. – Он ненавидит вас.
- Согласится, - усмехнулся Артас, - ему придется. Все они согласятся, когда мест будет все меньше, и меньше, и меньше. Они испугаются.
- А ты не боишься, мой принц?
Артас задумался.
- Страх? Нет, моя маленькая хитрая леди, я не боюсь. Люди боятся только позора и смерти, и то, и другое я пережил. То, что я чувствую - это отчаяние. Я чувствую начало конца.
***
Он вышел на балкон, вопреки злому ветру, вопреки алому зареву огней внизу. Они стояли внизу, держали факелы и мечи, держали амулеты, наполненные магией, держали отравленные кинжалы и дрожащие от напряжения посохи. Они пришли за его головой, жалкие смертоносные убийцы, человеческие дети, такие ничтожные по сравнению с ним и его могуществом. Он усмехнулся, натянул шлем, мимолетно пересчитывая их количество. Ему польстило, что за ним пришло столько человек. Он поправил перевязь меча, убедился, что лезвие легко выползает из ножен. Словно разъяренная змея.
- Вы пришли! – вскрикнул он, и они задрали головы, зашумели и замолчали. Выл только ветер и разносился его негодующийголос. – Пробуйте же убить меня, червяки!
Он бросил последний взгляд на свой стол, стоящий в глубине круглой комнаты на самой верхушке башни. На столе, вырезанном из слоновой кости, в беспорядке лежали руны, небрежно брошенные им самим несколько минут назад. В глаза ему сразу бросилась руна «Отчаяние».
- Что ж, - сказал он вслух, - пусть так.
- Пусть так! – крикнул громко и торжествующе вниз, в жаждущую славы, крови и почестей толпу. Запахнулся в плащ и спрыгнул с балкона, как серая ночная птица. Воздух пел о смерти. Он выхватил в полете меч и занес его над головой, а глаза, испуганные и отважные, были все ближе иближе, и ближе…
Закрыть